Какого цвета буква?
Евгений Иванович Замятин (1884 – 1937) родился в семье священника, в старинном русском городке Лебедянь Тамбовской (ныне Липецкой) губернии. В той самой Лебедяни, «славной конскими ярмарками и крепчайшим русским языком», которую увековечили в своих произведениях Толстой и Тургенев.
О детстве Замятин вспоминал так: «Много одиночества, много книг». Азбуку он освоил в 4 года. Уже тогда у него появилась привычка наделять буквы образами. Р – что-то яркое, красное, горячее. Л – бледное, голубое, плавное. Эту магию слова он тонко чувствовал всю жизнь. Когда Евгений Иванович был уже известным писателем, его друг Юрий Анненков отмечал: «Если Замятин пишет о деревне, он пишет мужицким языком. Если Замятин пишет о мелких городских буржуях, он пишет языком канцелярского писаря или бакалейщика… Но всех случаях его язык остается очень образным и вместе с тем сдержанным, выверенным в каждом выражении».
Гуманитарий-кораблестроитель
С 1896 года юный Замятин учился в Воронежской 1-й мужской гимназии (сейчас в ее здании на проспекте Революции, 19 размещается один из корпусов Воронежского государственного университета инженерных технологий – бывшей ВГТА). В разные годы в этой гимназии получали образование изобретатель электросварки Славянов, основоположник аэрогидродинамики Чаплыгин, выдающийся хирург Русанов и другие известные личности. Кстати, тем самым выпускником, примером которого «пугал» Замятина в 1902 году инспектор, был в будущем знаменитый пушкинист Щеголев.
В гимназии юноша зарекомендовал себя «истинным гуманитарием», и всем казалось, что он выберет писательскую стезю. Но тот решил посвятить себя литературе только несколько лет спустя после окончания учебного заведения. Не потому что писать ему отсоветовало гимназическое руководство, а, как он сам говорил – «из чистого упрямства»: Замятин, которому не всегда легко давались точные науки, хотел блестяще их освоить «в пику себе». И это ему удалось. Он успешно окончил кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. Работал морским инженером, был одним из главных проектировщиков ледокола «Святой Александр Невский», получившего после Октября 1917-го имя «Ленин».
Революционный романтик
Еще в пору учебы Замятин проникся революционными идеями. Участвовал в студенческих волнениях, подвергался арестам, провел несколько месяцев в «одиночке», трижды высылался из столицы. Потом он вспоминал: «В те годы быть большевиком – значило идти по линии наибольшего сопротивления; и я был большевиком». Тогда революция внушала ему надежду на справедливое переустройство мира. Позже стало ясно, как наивна эта вера, и Замятин отошел от политики. Впрочем, он никогда в нее не погружался целиком. Несмотря на все «приключения», изучал судостроение, корпел над чертежами.
Тогда же Замятин создал свои первые значительные произведения «Уездное» и «На куличиках», где ярко и, порой, в гротескных красках изобразил жизнь провинциальных обывателей. В последней повести, рассказывающей о быте российского гарнизона, цензура усмотрела глумление над армией, за что автора выслали в Кемь. Отбыв ссылку, он вернулся к своим профессиональным обязанностям. В 1916 году инженера Замятина командировали на британские верфи. Он проектировал корабли для русского флота и параллельно продолжал писать. Там его и застало известие об Октябрьской революции, узнав о которой он сразу вернулся в Россию. А на Родине уже было не до чертежей. Ее закружил вихрь перемен, и в этом урагане, по словам Евгения Ивановича от него разом «отломилась вся техника как сухой лист». Он решил посвятить себя творчеству.
«Новый Гоголь» или изгой?
В начале 1920-х Замятин уже признанный писатель. Его называли «новым Гоголем». Он был главным вдохновителем объединения «Серапионовы братья», куда входили Зощенко, Лунц, Каверин и другие молодые прозаики. Участники группы изучали особенности художественной прозы, обсуждали произведения, спорили и принципиально дистанцировались от политики. Но творческое кредо ее идеолога пришлось власти не по вкусу.
В 1921 году Замятин писал в статье «Я боюсь»: «Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики… Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока не перестанут смотреть на народ российский, как на ребенка, невинность которого надо оберегать». Стоит ли удивляться, что в 1922-м его едва не выдворили из страны на знаменитом «философском пароходе» вместе с деятелями культуры, оппозиционными советской власти? Правда, тогда за писателя вступились представители литературной общественности и его оставили в покое. Но ненадолго. Пока в середине 1920-х за рубежом не был опубликован роман-антиутопия Замятина «Мы».
Письмо Сталину
Действие романа происходит в XXVI веке в технически совершенном государстве, жители которого настолько утратили индивидуальность, что различаются лишь по «нумерам». Все стены прозрачны. Чувства под запретом. Жизнь подчинена единому алгоритму. Даже в положенные часы отдыха «нумера» маршируют под гимн: «мерными рядами, не омраченные безумием мыслей». Во главе государства стоит «Благодетель». За соблюдением порядка надзирают «Хранители». Главный принцип системы зиждется на принятии «истины» – свобода и счастье несовместимы. И все вроде бы счастливы, включая главного героя. Но затем в его жизни происходит встреча, заставляющая в этой «истине» усомниться…
Замятин называл свою антиутопию «предупреждением об опасности, угрожающей человеку от гипертрофированной власти машин и государства». Но в СССР ее восприняли как политический пасквиль. За этим последовала травля писателя в печати и как следствие – невозможность работать и издаваться. Тогда Замятин обратился с письмом лично …к Сталину. В 1931 году он писал вождю: «Если я преступник и заслуживаю кары, то все же не такой тяжкой, как литературная смерть. Прошу заменить этот приговор высылкой из СССР». И Сталин такое разрешение дал. Трудно сказать, по какой причине именно. Свою роль в этом сыграли и личное ходатайство Горького, и революционная юность опального автора, и самоубийство Маяковского, произошедшее в 1930 году. Как бы то ни было, но с 1931-го писатель жил в Париже. Здесь Замятин тоже держался автономно. С эмигрантской прессой не сотрудничал, разоблачительных статей об СССР не писал. Он занимался творчеством.
Покинув СССР, Замятин не стал эмигрантом в полном смысле слова: Евгений Иванович сохранил советское гражданство. В 1935 году он участвовал в антифашистском Конгрессе писателей – опять же, как член советской делегации. Но на Родину уже больше не вернулся. За границей он работал над романом об Аттиле «Бич Божий», писал очерки, рецензии, киносценарии. В 1936 году вышла экранизация по мотивам пьесы Горького «На дне», снятая режиссером Жаном Ренуаром по замятинскому сценарию. Эта кинокартина была признана во Франции «фильмом года».
Роман «Мы», написанный Замятиным, оказал огромное влияние на творчество многих писателей. В рамках традиции антиутопии, которой он положил начало, созданы произведения Хаксли «О дивный, дивный мир», «Приглашение на казнь» Сирина-Набокова, «1984» Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Бредбери.
