12 августа Лариса в очередной раз с надеждой звонила в Донецк: уже несколько недель ее волновал только один вопрос: появились ли лекарства для ее сына? Голос на том конце провода не принес облегчения: медикаментов пока нет, нужно набраться терпения... Но о каком терпении можно говорить в ситуации, когда бездействие и время – враги ее ребенка?
На днях мы встретились с Гайворонскими в крохотной однокомнатной квартире, уже в Воронеже: помимо Ларисы, ее сына Максима и 22-летней дочери, здесь проживает семья, приютившая беженцев. Уже больше недели под одной крышей живут и поддерживают друг друга шесть человек. Старшая дочь Галины – радушной хозяйки, не закрывшей глаза на беду своих украинских знакомых и родственников, – старается ночевать у друзей. Спальные места в дефиците: приходится спать на полу.
Когда столбик термометра приближается к отметке в 30 градусов, дышать становится невозможно, маленький вентилятор не спасает. В комнате, которая служит и гостиной, и спальней, и столовой, простенькая меблировка, много коробок с вещами и единственная большая сумка – в нее уместилось все имущество Ларисы.
Женщина оказалась в чужой стране, оторванная от родных, без собственного угла, без денег, но с надеждой, что неравнодушные люди помогут ее 26-летнему сыну в борьбе с тяжелым и малоизученным недугом – рассеянным склерозом.
«Это заболевание диагностируют годами»
День, когда у Максима проявились первые симптомы, его мама запомнила на всю жизнь. «Все началось в 2003 году, когда моему сыну было 16 лет, – вспоминает Лариса. – Как-то утром, когда мне было пора уходить на работу, Макс пожаловался, что у него занемели рука и нога. Я не придала этому особого значения: думала, он просто «отлежал» их во сне – с кем не бывает. Но к вечеру состояние ухудшилось: Максим перестал чувствовать щеку, стал с трудом глотать. Поскольку я медик по образованию, сразу же забила тревогу и позвонила в Шахтерск. Мне посоветовали незамедлительно привозить его на обследование».
Вплоть до 2007 года украинские врачи лечили симптомы: по своему действию медикаменты были похожи на те, что прописывают при рассеянном склерозе. Видимо поэтому первое время казалось, что Максим идет на поправку. В 2006 году он даже начал посещать занятия в вузе: хотел получать экономическое образование, но после двух недель обучения у молодого человека произошло первое обострение. Диагностировать же рассеянный склероз удалось только еще через год. По стечению обстоятельств тогда же в Украине стартовала госпрограмма, участникам которой предоставлялись бесплатные лекарства. «Сложно сказать, почему, но через полтора года ее приостановили. Этот перерыв нанес сильнейший удар по здоровью моего мальчика, – с ужасом вспоминает наша собеседница. – Если раньше кризисы случались примерно раз в год, в тот период их число увеличилось до четырех ежегодно».
«Уже на следующий день после отъезда все пути к России были отрезаны»
За время военных действий на юго-востоке Украины Лариса уже успела свыкнуться с пугающими взрывами снарядов, нацгвардией с ее стихийными и жестокими «зачистками». Но, когда угроза нависла над жизнью ее сына, чаша терпения переполнилась. Предсказать, чем обернется перерыв в приеме лекарств, невозможно: от нарушений речи до полного паралича. Лариса кинула клич по родным и знакомым, заняла денег и за одну ночь собрала вещи.
Уже 13 августа вместе с детьми она была в России у одноклассницы Галины Житченко – крестной мамы ее Максима. «Мы успели вывезти из Макеевки самое необходимое в последний момент, – отмечает Лариса. – Уже на следующий день после отъезда все пути к России были отрезаны. Я не стала обращаться в Донецкую Народную Республику, решила выбираться своими силами. Медлить было нельзя». Теперь Лариса узнает о событиях на Родине из Интернета и выпусков новостей – связи с близкими нет. Со слезами на глазах сообщает: «Сегодня слышала, что начали бомбить наше село, как раз в том районе, где живут родственники».
Мир сужается до размеров «однушки» и монитора
Сейчас Максим очень плохо видит, с трудом ходит: через каждые 12 секунд ему нужна передышка. Мир нашего героя сегодня ограничен четырьмя стенами и монитором компьютера: Интернет стал безальтернативным способом проведения досуга и общения с людьми. Единственная отдушина молодого человека – 12-летняя овчарка Дик – осталась в Донецкой области. Родственники обещали присмотреть за хвостатым «ветераном» – но увидит ли он Максима еще раз?
«Накануне приезда я узнавала в аптеках стоимость лекарств, – рассказывает Галина. – Одна ампула стоит от 8 до 10 тысяч рублей. Максиму нужен как минимум один укол в неделю. Понимаете, это как инсулин для «диабетика»: медикамент для инъекции всегда должен быть под рукой».
«Где найти средства?» – этот риторический вопрос по несколько раз за сутки заставляет обитателей этой квартиры беспомощно пожимать плечами. По знакомым Галина нашла квартиру для своих гостей, правда, на вопрос о состоянии потенциального жилья она предпочитает хранить неловкое молчание. «Зато за символическую плату! – добавляет Галина. – Максим – мой первый крестник, и я чувствую, что обязана о нем заботиться не только перед собой, но и перед Богом. Помню, когда-то я мечтала заработать необходимую сумму и отправить его в Израиль. Так он смог бы не только пройти лечение, но и увидеть мир. Впрочем, сейчас не важно даже, где мы спим, что едим, главное – чтобы у Максима были лекарства».
