– Во многих российских школах сегодня для выпускников прозвенел Последний звонок. А вы свой помните?
– В этот день мы ставили спектакль по Стругацким «Понедельник начинается в субботу». Я играл в нем сразу две роли. Потом все переоделись и пошли танцевать.
– С девчонками?
– Нам казалось, что одноклассницы – тети такие, а мы еще маленькие и от них бегали. Кто-то тайно за зданием школы выпивал… Но я был к этому равнодушен. Мы с друзьями – Серегой и Яном – пошли на разъездную железнодорожную станцию, что находилась неподалеку, – покататься на поездах. Потом костер жгли… В общем, весло было. Сегодня, кстати, почти за 600 километров отсюда Последний звонок у моей дочки Дуси, а я вот тут, на гастролях…
– Если не секрет, куда она планирует поступать после школы?
– В медицинский институт: хочет стать хирургом-кардиологом. Варька тоже тяготит к медицине. Старшую же, Анфису, больше привлекают филология и фото. Хотела быть актрисой, но, слава Богу, вроде, отказалась от этой идеи. Хотя не знаю, может, обманывает. Сын Васька, наверное, будет заниматься микробиологией. У него все растет. Вот недавно в школе ему дали задание посадить бобовые. Так он посадил консервированную фасоль, и она проросла, такой куст вырос – загляденье.
– Иван, а это правда, что папа заставил вас в детстве съесть учебник по русскому языку?
– Не весь, только ту главу, которую я не выучил.
– И подействовало? Стали русский учить?
– Да нет, конечно. Никакого психологического воздействия этот жест устрашения не имел.
– А вы как воспитываете своих детишек?
– У нас в семье во главе угла – доверие. Дети поверяют нам свои секреты, особенно Оксане (жене – прим. ред.). Она у них – лучшая подружка. При этом мы стараемся не лезть в их личную жизнь. Поэтому, даже если будет открыта страничка соцсети, я в нее никогда не загляну, хотя, признаюсь, мне интересно.
– Как многодетный отец, что бы вы посоветовали тем, кто тоже хочет иметь много детей, но у них для этого нет средств.
– Не надо думать, делайте детей! Одно время мы были в долгах как в шелках. С шестью детьми. Несколько месяцев питались практически одними макаронами. Потом все благополучно разрешилось. И сейчас этот период вспоминается тепло. Мы все так живем: бывает время, когда приходится затянуть пояса и когда есть какие-то возможности. Я вообще считаю, что русские люди начинают нормально работать только в форс-мажорной обстановке. Так что желаю всем, кто хочет обзавестись веселой шумной семьей, мужества, терпения и упования на милость Божию.
– Как вы относитесь к возврату норм ГТО?
– Это замечательная идея. Хорошо бы привлечь федерации пейнтбола, страйкбола, реконструкторов и возродить традицию «Зарниц»*. Думаю, молодежь с удовольствием будет играть в нечто подобное, если ГТО возьмет на себя затратную часть: обеспечит обмундированием, оружием, шариками с краской… Кроме того, это способствует объединению русской нации.
– Вы следите за обстановкой в Украине?
– Конечно, я, как пастырь, просто обязан реагировать на гибель людей. Там ужас что творится! Американцы не понимают, что они начали, в какую яму попали. Война, тем более война среди славян, ни к чему не приведет. У нас почти у каждого есть родственники в странах бывшего Союза: и в Украине, и в Беларуси… Мы все будто в паутине: здесь наступил – там звякнуло. Главное для России сегодня, чтобы нас не отравили этим. Нельзя упустить молодое поколение, как это произошло в Украине. Ведь у них движущая сила – это как раз 15–16-летние подростки, которых и расстреливать-то как-то… неудобно. А они без башни! Убрали все точки соприкосновения и не хотят идти на диалог. Наше спасение от подобного развития событий, на мой взгляд, – в идеологии, которая сейчас только начала формироваться. Севастополь завел что-то внутри нас, и мы должны это развивать. Причем не нужно ничего навязать молодежи: она достаточна разумна, для того чтобы выбрать и эстетику, и внутренний строй, и так называемые благородные намерения. Мы должны лишь предлагать. Я это делаю посредством твитов, к примеру: «Каждый русский мальчик должен верить, что его миссия – спасти весь мир. Каждая русская девочка должна хотеть родить много таких мальчиков». И ребятам это нравится.
– Что думаете о новом законе о мате?
– Надеюсь, там есть разумные оговорки для Довлатова?
– Нет. Как и для Шнура.
– Ну Шнуром еще можно пожертвовать, Довлатовым – ни в коем случае. А если серьезно, разумное, в принципе, введение. При написании сценариев я и сам иногда вместо большой фразы вставляю какое-нибудь одно емкое слово. Но делаю это очень деликатно. А в разговорной речи к трехэтажному отношусь строго отрицательно. Хотя, знаете, некоторые даже и не понимают, что они говорят матом, потому что привыкли так разговаривать. Их неудобно даже поправить. Они плавно переходят на обычный светский язык, без внутреннего конфликта. Думаю, новый закон, затронет и Интернет. Я вообще считаю, что в Сети нужно идти в сторону персонификации. Несмотря ни на какие свободы, каждый должен быть ответственен за то, что несет в мир, потому что сегодня слишком много грязи и грубости.
– Вы не раз негативно высказались в адрес людей с нетрадиционной ориентацией. Что это – эмоции, обдуманные слова или, может быть, пиар-ход?
– Разумеется, это все на эмоциях было сказано. Но я придерживаюсь такого мнения. Просто бесовня забыла свое место. Никакого радикализма, но осадить их нужно. Это не должно перед глазами наших детей вертеться, и дети не должны думать, что это нормально. Иначе мы вымрем.
– Расскажите о своей работе в «Методе Фрейда». Когда закончатся съемки второй части сериала?
– Уже закончились. Несколько дней назад. На самом деле очень хорошая съемочная команда подобралась, впрочем, как и на «Интернах». Много смеялись, много придумывали. Мне кажется, вторая часть получилась гораздо лучше первой. Помнится, когда мы отсняли того «Фрейда», я подумал: «Какая, наверное, дрянь вышла. Лучше б сериал показывали в дневное время, чтобы как можно меньше народу посмотрело». Те съемки – вообще отдельная история. Дело в том, что я терпеть не могу грим, накладные усы и все такое. А там был очень модный режиссер, метросексуал – весь с иголочки. С ориентаций у него, кстати, все в порядке. Но вот требования к главному герою у него были чудовищные. Меня выкрасили в черный цвет, заставили накрасить брови. До сих пор в пот бросает от того, как он говорил по рации: «Девочки, немедленно вбейте ему ресничный контур!» Это ужас, когда тебе лезут в глаз карандашом. Бедные женщины, как вы все это терпите? Я вами просто восхищаюсь!
– Кстати, женщин никогда не играли?
– Однажды меня переодели в женщину, но это очень нелепо выглядело. Получилась носатая, грузная тетка. В общем, я был похож на рыночную хабалку или пуэрториканскую сутенершу с явно криминальным прошлым.
– Что будет с «Интернами»? Как вы думаете, в этом году – последний сезон?
– Наверное, да. Они всем порядком надоели. Страшно подумать: пять лет уже длится проект. У некоторых актеров вся молодость в этих съемках прошла.
– Расскажите о вашей дружбе с партнером по съемочной площадке Вадимом Демчогом. Правда ли, что вы с ним постоянно ссоритесь?
– Нет, у него просто такая манера общения на людях. На самом деле он очень трогательный человек и я его люблю. Он как источник, из него идут идеи, которые я впитываю. Никаких ссор у нас нет. С ним даже диспуты бесполезны: Вадим же буддист, как он заявляет. Правда, у него очень странные представления о буддизме. Я дважды изучал эту религию: во ВГИКе и в семинарии, – и очень хорошо знаю данную тему. Честно говоря, то, во что он верует, меньше всего напоминает буддизм.
– В одном из интервью вы говорили, что после съемок в «Интернах» вернетесь в Церковь? Эти планы еще в силе?
– Мне осталось сняться в 60–70 сериях. Надеюсь, к ноябрю закончим. После я собираюсь завершить актерскую карьеру. Немного адаптируюсь к жизни. А то, когда снимаешься, на улицу не выходишь годами, живешь, как на космическом корабле, и совершенно отвыкаешь от людей! А потом напишу бумагу Его Святейшеству патриарху Кириллу, буду просить разрешения снова служить в храме. Не знаю, куда меня направят, но, скорее всего, определят либо к моему духовному отцу Владимиру Волгину, либо к протоиерею Димитрию Смирнову, в приходе которого я в прошлом служил.
* Пионерская военно-спортивная игра.
Фото Александра Томилина
