Талисман «воронежской графини»
Опрос В Госдуме планируют рассмотреть законопроект, обязывающий медицинские учреждения пропускать родственников в реанимацию. Как вы относитесь к этой инициативе?

Талисман «воронежской графини»

9 января 2012 / просмотров – 3533
Истфакт
Всем известна хозяйка Рамонского замка «воронежская принцесса» Евгения Ольденбургская. Но мало кто знает, что прошлое нашего края связано с личностью еще одной выдающейся знатной особы – графини, чей талант в XIX веке получил самое высокое признание на литературном олимпе. Речь о поэтессе Евдокии Растопчиной, имение супруга которой находилось в селе Анна под Воронежем. Здесь она провела несколько лет и написала целый цикл произведений.
Ей восхищались, ее критиковали, о ней злословили. Но, как бы то ни было, она неизменно приковывала внимание современников. Стихи Растопчиной печатались в знаменитых литературных журналах и распространялись в рукописях. На ее слова написаны романсы Глинки, Даргомыжского, Чайковского. Ей посвящали свои строки Лермонтов, Тютчев, Майков. Однако в советскую эпоху она оказалась в забытьи. Только в последние годы, благодаря исследователям, интерес к творчеству графини-поэтессы начал возрождаться. 4 января со дня ее рождения исполнилось 200 лет. Мы решили рассказать читателям «ГЧ» об этой удивительной женщине.

Под одной звездой с избранными
Евдокия Петровна Растопчина, урожденная – Сушкова (1811–1858), появилась на свет в Москве, в семье крупного чиновника. Поскольку жизнь ее матери рано унесла чахотка, а отец часто бывал в разъездах, росла она в дедовском доме. Додо, как звали Евдокию домашние, рано пристрастилась к чтению, освоила несколько языков, а с 12 лет начала писать стихи. Правда, свои поэтические опыты она долго хранила в секрете: дед-отставной полковник считал такое увлечение для барышень занятием вредным и неприличным. Но страсть к поэзии не проходила, и Додо решилась показать некоторые наброски воспитаннику Благородного пансиона Мишелю Лермонтову, с которым сдружилась на детских праздниках. В 1831 году он посвятил ей мадригал «Умеешь ты сердца тревожить», а 10 лет спустя, когда судьба их вновь свела вместе, написал в альбом знакомой детства: «Я верю: под одной звездою мы с вами были рождены. Мы шли дорогую одную. Нас обманули те же сны». Еще одним поверенным начинающей поэтессы стал студент Николай Огарев, который по уши влюбился в необычную девушку сразу же после того, как был ей представлен. А на одном из первых балов Додо с ней разговорился Пушкин и был совершенно очарован живым умом юной собеседницы. Но широкая читательская аудитория познакомилась ее творчеством, когда приятель деда Евдокии – поэт Вяземский – втайне от него напечатал в альманахе «Северные цветы» стихотворение талантливой барышни «Талисман».

Право на счастье
Уже в этом раннем произведении проявились черты, характерные для поэтического дара Евдокии: легкий, «парящий» стиль, мелодичность, умение трогать за душу. А кончалось оно строкой, пронизанной светлой грустью: «Мой талисман – воспоминанье и неизменная любовь». Кто знает, что вдохновило Додо на это стихотворение – неразделенное чувство, мечты о прекрасной любви или особое лирическое настроение? Но в 18 лет она внезапно приняла предложение человека, с которым едва успела познакомиться, – сына бывшего градоначальника Первопрестольной графа Растопчина. На людях они выглядели идеальной парой, однако подлинного взаимопонимания в браке не было. Люди судачили, что Додо вышла замуж лишь потому, что хотела покинуть суровый дедовский дом. Позже поводом для сплетен стали уже совсем другие ее отношения: графиня влюбилась в сына историка Карамзина. Впрочем, мнение света ее не пугало. Она искренне любила, и это чувство вдохновляло ее на прекрасные лирические стихи, которыми она словно утверждала право на счастье. Другая на ее месте могла бы стать «персоной нон грата», но Евдокия оставалась желанной гостьей и на балах, и на литературных вечерах, а в доме Растопчиных почитали за честь бывать выдающиеся поэты и музыканты. Вяземский писал, что ее стихи могли бы принадлежать Жуковскому, Пушкину, Баратынскому и восхищенно добавлял: «Какое глубокое чувство, какая простота и сила в выражении и между тем сколько женского!»

«Цирк XIX века»
Лирические мотивы красной линией проходят через все творчество Растопчиной (позже за это ее обвинили в чрезмерном увлечении «салонной тематикой»), но в нем находили яркое отражение и социальные темы. Еще в детстве она посвятила стихи декабристам. А когда было подавлено польское восстание, поэтесса откликнулась на него аллегорией «Насильный брак», в которой в завуалированной форме выразила сочувствие Польше в ее борьбе за независимость. Это произведение она написала, будучи за границей. Услышав «Насильный брак», Гоголь посоветовал Растопчиной послать его в Петербург. Та сомневалась: поймут намек и не опубликуют. Но писатель настаивал: «Вы не знаете тупости нашей цензуры!» Аллегорию и вправду напечатали, да еще в «Северной пчеле» – издании, известном своей верноподданнической позицией. После этого в заграничной печати развернулась дискуссия, и, прознав про истинный смысл стихотворения, Николай I запретил Растопчиной жить в столице.
Но чаще в произведениях Растопчиной появлялись метафоры, обличающие лицемерный, бездушный светский маскарад. Этот образ, роднящий ее с Лермонтовым, Растопчина наиболее полно воплотила в стихотворении «Цирк XIX века».

«Храни мой скромный след»
Когда Растопчина приехала в имение мужа, село Анна ей показалось неприветливым. Юная графиня тосковала по ритму больших городов и «уголок среди степей», казался «краем скучным». Но вскоре на смену меланхолии пришло вдохновение. С 1833 по 1842 годы она каждое лето и осень проводила под Воронежем, а с 1838 по 1840 годы жила в провинциальном владении супруга безвыездно. Здесь были созданы многие произведения Растопчиной, что позволяет исследователям ее творчества сравнивать значение Анны для поэтессы с ролью, которое сыграло Болдино для Пушкина или Спасское-Лутовиново для Тургенева. Есть в творческом наследии графини и вещь, посвященная специально этому уголку. Она так и называется «Село Анна». В этом стихотворении поэтесса признается: «Там ум сдружился мой с отрадой тихою спокойных размышлений и самобытностью. Там объяснилось мне призвание», а в завершении пишет: «Храни мой скромный след». Эта строчка звучит как завещание.
Последняя тетрадь Пушкина. Поэт, которого с Евдокией Растопчиной связывала дружба, был у нее в доме за день роковой дуэли. По воспоминаниям ее мужа, Пушкин находился в ужасном состоянии: весь горел, несколько раз выходил из-за стола, чтобы смочить голову. А спустя сутки Петербург облетело страшное известие о смертельном ранении. Через год Растопчиной вручили посылку от Жуковского с запиской: «Посылаю Вам, графиня, на память книгу. Она принадлежала Пушкину… Вы докончите ее. Она теперь достигла своего настоящего назначения».
К 200-летию поэтессы при содействии областного департамента культуры в Воронеже вышел сигнальный экземпляр книги избранных стихотворений Растопчиной «Вы вспомните меня». Составитель сборника культуролог и библиограф Валентин Сергеев собрал все известные ее произведения, созданные в воронежском селе Анна.
Елена Черных
239-09-68
alenagalch@gmail.com
Система Orphus
Добавить комментарий
Ваше имя (ник)
Текст комментария *
Введите текст с картинки *
Инфографика недели