– Вам нравится играть неоднозначные роли?
– Я никогда не играл однозначных. Это никому неинтересно. Не бывает однозначных людей: вы просыпаетесь в хорошем настроении, потом его кто-то портит, вы можете кому-то нахамить… Это не говорит о том, что вы плохой человек. Боже упаси! Просто есть обстоятельства, которые над нами преобладают. Главное – утром, надев трусы, не забудьте о чувстве юмора. Оно очень помогает, иначе не справиться. Знаете, это как с погодой. Мы выходим на улицу и там всегда все плохо. А почему? Ведь дождь смывает пыль, а снег говорит о приближении Нового года. Это прекрасно! Но большинство из нас привыкло жить в кредит. Думая, что завтра будет все по-другому, намного лучше. Ан, нет. Сейчас идет такая колоссальная гонка, что мы не успеваем за событийностью. Открываешь новостную ленту, а она меняется буквально на глазах. Бешенный ритм!
– Давно ли вы научились жить сегодняшним днем?
– Сначала, наверное, во мне это таилось. А потом пришло время совершать поступки, по которым тебя оценивают. Я долгие годы работал на одном месте. В моей трудовой книжке была единственная запись – «Сатирикон». Решения по репертуару всегда принимал режиссер. И когда через 18 лет я вышел на улицу, стало страшно. Хотя 40 лет – хороший возраст, чтобы начать самому за себя отвечать. У меня не было времени на обиды. Многие спрашивают, в чем скандал, почему вы ушли? А не было никакого скандала! Просто произошла ситуация, а я из нее сделал выводы. К тому же мне приснились открытые двери. Я это очень хорошо помню: я иду, ищу выход и вдруг вижу такие красивые двери и, опа, они открыты. Я шагнул и... передо мной открылся новый мир. Тогда у меня был тяжелый график – в театре 20 спектаклей в месяц, съемки, гастроли, постановка «Отелло» на стороне… Я ничего не видел. А теперь могу путешествовать. Недавно был в Красноярском крае. Посмотрел, поездил… Никогда не знал, что березки могут расти, как кустовая роза – один корень и 4 ствола. Я обалдел! Побывал в Овсянке, в доме Аксенова – абсолютно аскетичное жилье для такого великого писателя.
– Похоже на ваше?
– Вы правы, замков у меня нет. Мне надо ровно столько, чтобы чувствовать себя комфортно и не униженным. Вот и все. Я мечтал вырваться из советской действительности. Мы жили в 19-метровой комнате, у нас не было свободного уголка. Книги, швейная машинка, здесь брат, тут я, собака, пианино, шкаф… Знаете, как моя мама выходила из депрессии? Начинала делать перестановку мебели! Сама все двигала – вот это я понимаю, сила воли! Когда я был маленький, я на все это заинтересовано смотрел. А потом и сам подключился. Мы с мамой ломали стены. Сами! В 90-е годы, когда никакого евроремонта еще не было.
– Так о чем вы мечтали?
– Чтобы в моей квартире были свободные стены. Я вам клянусь, когда мне говорят – вот здесь надо повесить картину, лампу или что-то еще, я отвечаю – нет! Когда я начал оформлять дом, мне предлагали поставить огромный буфет. Не надо ничего! Пускай будет пространство и свобода. Тем более я все время работаю в очень ярком театральном свете, от этого садится зрение. А у меня дома сочетание солнца и тени от деревьев, там я расслабляюсь. Подходит кот, и все – мне хорошо.
– У вас настолько плотный график – съемки, репетиции, гастроли. Неужели вы успеваете путешествовать?
– Я много езжу по работе, а это тоже путешествия. Вы отправитесь просто так на Камчатку? А я еду туда с гастролями уже второй раз. Собираюсь на неделю, чтобы успеть посмотреть этот удивительный, сумасшедший край, где человек в гостях у природы. Так говорят местные жители. Когда ты видишь этот простор, эти вулканы… непередаваемое ощущение. Будучи на гастролях в Америке, я задержался на пару дней, и мы поехали на машине смотреть Сан-Франциско и Лас-Вегас. Я могу полететь а Северную Каролину читать лекцию в университете и совместить приятное с полезным. Мне нравится влюбляться, открывать что-то новое. Как можно пройти мимо природы? К примеру, нет ничего красивее моря. Я могу сидеть у него часами. А если отдых сопряжен с работой – это вообще прекрасно. Я не тот человек, который приехал на курорт, лег и лежит. Дня через три начинаю нервничать.
– А когда на улицах узнают, не нервничаете?
– Меня до сих пор радует внимание, поэтому я обычно не прячусь. Я же ничего не украл! Мне кажется, это правильно, когда артиста знают. Было бы хуже, если бы меня игнорировали, не любили, пришлось бы выступать в пустых залах. Ничего плохого в популярности я не вижу, другой вопрос, что я не люблю, когда артисты ее используют, опускаясь до уровня базара и теряя «фейс». Кстати, однажды был случай, который меня повеселил. Я иду и вдруг слышу: «Дядька, дядька!» Думаю: «Дядьку какого-то зовут…» Оборачиваюсь и понимаю, что это обращаются ко мне. Думаю: «Приехали, дядька… Забавно!»
– Помните первый фильм, который произвел на вас неизгладимое впечатление?
– «Чучело». Он потряс меня своей пронзительностью. Есть еще несколько картин, где дети играют круче, чем взрослые. К примеру, итальянский «Похититель велосипедов» – представитель неореализма. Оторваться невозможно! Когда я понимаю, как это делается, это может быть здорово, круто, но не так интересно. Другое дело, когда не понимаю. Я за мурашки. И в театре, и в музыке, и в кинематографе.
– Какой праздник вы любите больше – День рождения или Новый год?
– Я обожаю и то, и другое. День рождения – отличный повод собрать друзей, порадоваться, что Господь дает тебе жизнь. Много лет 26 ноября я выхожу на сцену – это закон. Плюс три года подряд у меня есть фишка – спектакли проходят на разных площадках. Сначала это был Петербург, в 2015- м – Сочи, в этом – Израиль. Мы выбираем новую локацию, вместе со мной едут друзья, я играю, а потом празднуем! Новый год я люблю за то, что, черт возьми, это и есть наш культурный код. Я стою 31 декабря, строгаю салаты, а глаза в телевизоре – «Ирония судьбы». Я наизусть знаю этот фильм. Но по-прежнему жду, когда Женя Лукашин ошибется и улетит в Ленинград, когда Надя скажет те или иные слова. Я помню все до поворота головы, до интонации. Нам надо вернуть такой кинематограф! А то у нас сейчас: посмотришь картину, а через полгода даже и не вспомнишь о ней. Я же хочу, чтобы до дрожи, до знания раскадровки... Так хочется верить в чудо! Это тоже наш культурный код – верить в чудо, которое обязательно произойдет.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
«Нормальный мужчина в телевизор женихаться не ходит»
Аверин о Пугачевой, Ротару и Малышевой
За что может спустить человека с лестницы звезда сериала «Глухарь»?
